Великая Охота - Страница 23

Сквозь решетку Ранд разглядел голые стены и двух солдат с кисточками на макушках. Стражники сидели с непокрытыми головами за столом. Один из них длинными плавными движениями точила правил кинжал. Его рука не дрогнула от резкого звона железа о железо, когда Эгвейн постучала колотушкой в дверь. Второй солдат повернул к двери вялое, угрюмое лицо и какое-то время смотрел на нее, будто раздумывая, и лишь потом наконец поднялся и подошел. Приземистому и коренастому, ему едва хватало роста заглянуть сквозь густые прутья решетки.

— Чего надо? А, это опять ты, девочка. Пришла проведать этого Приятеля Темного? А это кто?

Он даже пальцем не пошевелил, чтобы открыть дверь.

— Он мой друг, Чангу. Он тоже хотел бы повидать мастера Фейна.

Солдат принялся разглядывать Ранда, оттопырив верхнюю губу и обнажив передние зубы. Ранд сомневался, что эта гримаса сошла бы за улыбку.

— Что ж, — заключил наконец Чангу. — Ладно. Высок, да? Высок. И занятно одет для вашего брата. Кто-то заловил тебя молодым на Восточном Пограничье и приручил? — Он с лязгом отодвинул засовы и дернул дверь. — Ладно, заходите, коли пришли. — В голосе скользнула насмешка. — Осторожнее, милорд, не ударьтесь головой.

Подобная опасность Ранду не грозила; в дверь свободно, не пригибаясь, мог зайти и Лойал. Ранд последовал за Эгвейн, хмурясь и гадая, не будет ли от Чангу каких-то бед. Он оказался первым встреченным Рандом грубым шайнарцем; даже Масима был не по-настоящему груб, а всего лишь холоден. Но Чангу просто захлопнул дверь, вбил тяжелые засовы на место, потом прошел к полкам у стола и снял оттуда один из фонарей. Второй стражник все острил свой кинжал, он даже глаз не оторвал от своего занятия. В помещении было пусто, не считая стола, скамеек да полок, пол устлан соломой, а в глубине виднелась еще одна окованная железом дверь, ведущая внутрь.

— Немного света вам не помешает, — сказал Чангу, — во Тьме, в которой сидит ваш и ее приятель. — Он хрипло и сухо рассмеялся и зажег фонарь. — Он вас ждет. — Чангу протянул фонарь Эгвейн и чуть ли не с готовностью отпер внутреннюю дверь. — Ждет вас. Там, во Тьме.

Ранд замешкался, смущенный мраком за порогом, и за его спиной хихикнул Чангу, но Эгвейн схватила юношу за рукав и потянула внутрь. Дверь захлопнулась, чуть не ударив Ранда по пяткам; лязгнули задвинутые запоры. Остался лишь свет фонаря, маленькое пятно вокруг них с Эгвейн в обступившем со всех сторон мраке.

— Ты уверена, он нас выпустит обратно? — спросил Ранд. Стражник даже не взглянул на его меч и лук, не поинтересовался, что у него в узлах. — Они не очень-то хорошие сторожа. А вдруг мы здесь, чтобы вызволить Фейна?

— Они слишком хорошо меня знают, — ответила Эгвейн, правда голос ее звучал встревоженно, и она добавила: — Каждый раз, как я прихожу, они выглядят хуже. Все сторожа. Все мрачнее и все неприветливее. Впервые, когда я пришла сюда, Чангу шутил, а Нидао совсем теперь замкнулся, слова не проронит. Наверное, такая работа не прибавляет человеку радости на сердце. А может, дело только во мне. От этого места у меня на душе тоже не веселее.

Но с этими словами она уверенно потянула Ранда во мрак. Он же положил ладонь другой руки на эфес меча.

Тусклый свет фонаря выхватывал из темноты вытянувшиеся по обе стороны широкого коридора решетки из полосового железа, разделенные каменными стенами на камеры. Лишь две камеры из всех, мимо которых прошли Эгвейн с Рандом, были заняты. Заключенные, сидевшие на узких койках, прикрыли глаза от света, глядя между пальцами. Даже не видя лиц узников, Ранд был уверен в том, что они внимательно смотрят на него. Их глаза сверкали в свете фонаря.

— Этот вот любит напиться и подраться, — тихо произнесла Эгвейн, указывая на дюжего мужчину со сбитыми костяшками пальцев. — На этот раз он разнес в щепки общий зал в городской гостинице, причем в одиночку, да еще кое-кому от него крепко досталось.

На втором арестанте были вышитый золотом кафтан с широкими рукавами и короткие лакированные сапоги.

— Он пытался улизнуть из города, не уплатив за гостиницу, — громко фыркнула девушка — отец ее владел гостиницей в Эмондовом Луге и был мэром деревни, — и задолжав полудюжине лавочников и купцов.

Арестанты огрызнулись бранью, сыпля грязными ругательствами, которые Ранду доводилось изредка слышать от купеческих охранников.

— С каждым днем они тоже становятся хуже, — напряженным голосом заметила девушка, ускорив шаг.

Эгвейн опередила Ранда, первой дойдя до камеры Падана Фейна, в самом конце коридора, так что Ранд очутился за световым кругом. Он остановился, держась в тени, позади фонаря в руке девушки.

Фейн сидел на топчане, подавшись всем телом вперед, словно бы чего-то ожидал, — в точности, как описал Чашу. Костлявый мужчина, с длинными руками, длинным носом и пронзительными глазами, казался теперь даже более исхудалым, чем помнил Ранд. Исхудалым не из-за заключения в подземной темнице — арестантов кормили так же, как и слуг, и ни в чем он не был обделен, — но из-за того, что он делал прежде, до своего появления в Фал Дара.

Вид Фейна всколыхнул воспоминания, которые Ранд с охотой и с радостью позабыл бы. Фейн, сидящий на козлах своего большого фургона, громыхающего колесами по Фургонному Мосту, — Фейн приехал в Эмондов Луг в канун Ночи Зимы. И в Ночь Зимы появились троллоки, они жгли, убивали, искали. Искали, как сказала Морейн, троих молодых ребят. Искали меня, если только они знали это, и использовали Фейна, чтобы охотничьим псом идти по моему следу.

При приближении Эгвейн Фейн встал, не прикрывая глаз, даже не мигая от света. Он улыбнулся девушке, — улыбка коснулась только его губ, затем взглянул поверх ее головы. Устремив взор прямо на прячущегося в темноте Ранда, Фейн воздел руку, указывая на юношу длинным пальцем.