Великая Охота - Страница 100

100

Когда солнце лизнуло горизонт, маленький отряд разбил свой лагерь в рощице, где деревья были не тронуты палом. Поужинали они запасом из переметных сум. Вяленое мясо и лепешки запивали вялой на вкус водой; навряд ли ужин был сытным — всухомятку и далеко не вкусный. Ранд решил, что провизии им хватит на неделю. А потом... Хурин жевал медленно и решительно, но Лойал, состроив гримасу, проглотил свою долю сразу и уселся, посасывая трубку и пристроив свою большую дубину под рукой. Костерок, разведенный Рандом, был маленьким и хорошо укрытым среди деревьев. Не ровен час, Фейн со своими Друзьями Темного и троллоками окажется поблизости и заметит огонь, как бы там ни волновался Хурин относительно странно слабого следа.

А самому Ранду показалось странным, что он стал думать так: о Фейновых Друзьях Темного, Фейновых троллоках. Фейн же просто-напросто безумец. Тогда почему они его вызволили? Фейн был частью замысла Темного отыскать Ранда. Возможно, именно потому его и спасли. Тогда почему он убегает, вместо того чтобы гнаться за мной? И что убило того Исчезающего? Что произошло в той комнате, полной мух? И те глаза, следившие за мной в Фал Дара? И тот ветер, что поймал меня, будто жука в сосновую смолу? Нет. Нет, Ба'алзамон должен быть мертв. Айз Седай этому не поверили. Морейн этому не поверила, и Амерлин тоже. Обдумывать дальше Ранд упрямо отказывался. Все, о чем нужно думать сейчас, — о том, чтобы найти нужный Мэту кинжал. Найти Фейна — и Рог.

Это никогда не кончится, ал'Тор.

Голос походил на слабый ветерок, шепчущий где-то у него в голове, еле слышный, морозный шорох, пробивающийся в расщелины разума. Ранд едва не кинулся искать пустоту, чтобы спрятаться от него, но, вспомнив, что ждет его там, тут же отказался от своего желания.

В полутьме сумерек Ранд поупражнялся с мечом, проделав те приемы, которым его научил Лан, правда без пустоты. «Рассечение Шелка». «Колибри Целует Медвяную Розу». «Цапля, Шагающая в Камышах», для равновесия. Всецело отдавшись быстрым, отточенным движениям, забыв на время, где находится, Ранд отрабатывал упражнения, пока не вспотел. Но когда он закончил тренировку, все вернулось; не изменилось ничто. Погода не была холодной, но юноша задрожал и, завернувшись в плащ, сгорбился возле костра. Спутники Ранда уловили его настроение и вскоре быстро и в молчании покончили с едой. Никто не стал возражать, когда он ногами накидал земли на последние, еще пробивающиеся сквозь золу язычки пламени.

Ранд сам встал на первую стражу, шагая по опушке рощицы с луком, иногда проверяя меч в ножнах. Холодная, почти полная луна стояла высоко в черноте, и ночь была такая же безмолвная, как и день, и такая же пустая. Пустая — подходящее слово. Местность вокруг была такой же пустой, как пыльный кувшин из-под молока. Почти не верилось, что в целом мире есть еще кто-то, во всем этом мире, кроме них троих, даже не верилось, что где-то есть Друзья Темного — где-то там, впереди.

Чтобы составить себе компанию, Ранд развернул плащ Тома Меррилина, положил поверх многоцветных заплат твердые кожаные футляры с арфой и флейтой. Достал из футляра украшенную золотом и серебром флейту, провел по ней пальцами, вспоминая, чему учил его менестрель, и взял несколько нот «Ветра, Который Качает Иву», тихо-тихо, чтобы не разбудить Хурина и Лойала. Даже тихая, печальная мелодия прозвучала чересчур громко в этом месте, чересчур реально. Вздохнув, Ранд убрал флейту и вновь свернул плащ в узел.

Долго еще стоял он на страже в эту ночь, оберегая сон спутников. Он не знал, какой был час, когда вдруг заметил поднявшийся туман. Стелясь по земле, наплывал он, плотный и густой, и Хурин с Лойалом превратились в смутные горбы холмиков, виднеющиеся из белесых клубов. Выше от земли туман редел, окутывая местность пеленой, скрыв от взора все, кроме ближайших деревьев. Будто через влажный шелк светила луна. Все что угодно могло незамеченным подкрасться к лагерю. Ранд взялся за меч.

— Против меня мечи бесполезны, Льюс Тэрин. Кому, как не тебе, знать об этом.

Водоворотами взвился у ног Ранда туман, когда он крутанулся на голос, меч сам оказался в руках, клинок, клейменный цаплей, поднят вверх перед собой. Внутри вспух пузырь пустоты; впервые Ранд едва замечал нечистый свет саидин.

Сквозь туман приближалась призрачная фигура, шагавшая опираясь на высокий посох. Позади нее, словно эта теневая тень была безгранична, туман потемнел и стал чернее ночи. По спине Ранда забегали мурашки. Фигура подошла ближе, обретя наконец обличье мужчины, одетого в черное, в черных перчатках, лицо закрывала черная шелковая маска, и тень надвинулась вместе с ним. Посох тоже был черен, будто обугленное дерево, но гладок и блестящ, как вода в лунном сиянии. На мгновение прорези маски запламенели, будто за ними были не глаза, а огни, но Ранд не нуждался в подобной подсказке, чтобы понять, кто это.

— Ба'алзамон, — прошептал он. — Это — сон. Точно, сон. Я уснул и...

Смех Ба'алзамона прозвучал ревом открытой топки.

— Всегда ты стараешься отрицать то, что есть, Льюс Тэрин. Если я протяну руку, то смогу коснуться тебя, Убийца Родичей. Я всегда могу коснуться тебя. Всегда и везде.

— Я не Дракон! Мое имя — Ранд ал'!.. — Ранд изо всех сил сцепил зубы, обрывая себя.

— О, мне известно имя, которое ты, Льюс Тэрин, нынче используешь. Мне известны все имена, что ты носил Эпоху за Эпохой, задолго до того, как ты стал Убийцей Родичей. — Голос Ба'алзамона начал усиливаться, нарастать; иногда пламенники его глаз вспыхивали столь ярко, что Ранд видел их в прорезях шелковой маски, видел их будто безграничными, бездонными океанами огня. — Я знаю тебя, знаю твое происхождение и родословную, вплоть до первой искры жизни, что некогда была, до самого Изначального Мига. Тебе никогда от меня не скрыться. Никогда! Мы связаны вместе накрепко, спаяны друг с другом, мы — как две стороны одной монеты. Обычный человек может спрятаться в изгибе Узора, но та'верен выделяется сразу, будто сигнальный огонь на холме, и ты, ты выделяешься так, будто в небе сияют десять тысяч стрел, указуя на тебя! Ты — мой, и моя рука всегда достанет тебя!

100